Феофан Грек

Феофан попал в Новгород, очевидно, в 70-е годы XIV века. До этого он работал в Константинополе и близлежащих к столице городах, затем переехал в Каффу (Феодосию), откуда, вероятно, и был приглашен в Новгород (новгородцы поддерживали с Каффой тесные торговые связи). В 1378 году Феофан исполнил свою первую работу в Новгороде — расписал фресками церковь Спаса-Преображения на Ильине улице. Достаточно сравнить старца Мельхиседека из этой церкви с Ионой из Сковородского монастыря, чтобы понять, сколь ошеломляющее впечатление должно было произвести искусство феофана на его русских современников.

Феофан Грек. Мелихиседек
Фрески церкви Спаса-Преображения на Ильине улице в Новгороде 1378 г.

Персонажи у Феофана не только внешне не похожи друг на друга, как в росписях Сковородского монастыря, — они живут, проявляют себя по-разному. Каждый персонаж Феофана — незабываемый человеческий образ. Через движение, позу, жест художник умеет сделать зримым «внутреннего человека». Седобородый Мельхиседек величественным движением, достойным потомка эллинов, придерживает свиток с пророчеством. В его позе нет христианской покорности и благочестия. «Сквозь смирение праведника в Мельхиседеке проглядывает гордыня».

Феофан мыслит фигуру трехмерно, пластически. Он отчетливо представляет себе, как располагается тело в пространстве, поэтому, несмотря на условный фон, его фигуры кажутся окруженными пространством, живущими в нем. Большое значение Феофан придавал передаче в живописи объема. Его способ моделировки эффектен, хотя на первый взгляд кажется эскизным и даже небрежным. Основной тон лица (коричневый) и одежды (серо-синий) Феофан кладет широкими; свободными мазками. Поверх основного тона в отдельных местах — над бровями, на переносице, под глазами — резкими, меткими ударами кисти он наносит светлые блики и пробела. С помощью бликов художник не только точно передает объем, но и добивается впечатления выпуклости формы, чего не достигали мастера более раннего времени. Озаренные вспышками бликов фигуры святых у Феофана приобретают особую трепетность, подвижность.

Однако при этом они не производят впечатления реальных, «посюсторонних». Блики Феофана не есть светотеневая моделировка — они располагаются не только в высветленных, но и в затененных местах. Они словно бы отсветы того внутреннего озарения, которое, по представлениям византийских богословов, создателей учения об исихазме, не уничтожает, но чудесно преображает человеческую природу.

Феофан Грек. Пророк Даниил
Фрески церкви Спаса-Преображения на Ильине улице в Новгороде 1378 г.

Исихазм — учение о мистическом единении человека с божеством, которого можно достигнуть в состоянии полного молчальничества, «бесстрастия» — исихни. Идеи исихазма, несомненно, оказали сильное воздействие на Феофана, поскольку начало его деятельности совпало по времени с официальным признанием исихазма греческой церковью в качестве «истинного учения» (40 — 50-е гг. XIV в.)

Исихасты считали, что тело как таковое не является злым началом и источником греха в человеке. Они полагали, что под влиянием «страстной силы души» (т. е. в состоянии исихии) тело человека способно пережить высокие «духовные расположения». Исихасты понимали «бесстрастие» не как умерщвление страстей тела, но как обретение им «новой лучшей энергии». В тот момент, когда человек душой устремится к богу, его тело не «умертвится», но, наоборот, испытает озарение, приобретет особую мощь, или, как говорили исихасты, «переменится и осветится».

Именно такими преображенными, внутренне «освещенными», мощными предстают святые у Феофана. Любой предмет у него кажется приобщенным к «новой лучшей энергии». В искусстве Феофана всегда незримо присутствует чудо. Плащ Мельхиседека так стремительно охватывает фигуру, как если бы обладал энергией или был наэлектризован. «Тело, само по себе темное и тяжеловесное, только тогда начинает жить в искусстве Феофана, когда он осветит его молниеносным светом своего воображения. Форма перестанет существовать, если утратятся блики».

Феофан Грек. Троица
Фрески церкви Спаса-Преображения на Ильине улице в Новгороде 1378 г.

Влияние Феофана на новгородскую живопись XIV столетия чрезвычайно значительно. Оно в равной степени проявилось и в фресковой живописи и в иконописи. На протяжении 70 — 80-х годов в Новгороде возник ряд фресковых ансамблей, создатели которых, без сомнения, глубоко изучили классические росписи церкви Спаса-Преображения. Это фрески в новгородской церкви Федора Стратилата, в храме Рождества богородицы на Волотовом поле, в церкви Спаса на Ковалеве и др. Гибель двух последних во время Великой Отечественной войны — тяжелая утрата для русского искусства. Это были художественные памятники мировой известности и значения.

Такой образ, как волотовский евангелист Иоанн, по экспрессии не уступает образам Феофана. Пожалуй, искусство Феофана даже не столь бурно. Напряженный поворот головы, мощный, чуть ли не в половину лица, лоб, взметнувшаяся, будто подхваченная вихрем борода, скошенный, резкий взгляд маленьких глаз — все это придает Иоанну могучую земную силу. Порывистость, страстность фигур, смелость, стремительность, с какой они написаны, роднят волотовские росписи с фресками Феофана в церкви Спаса-Преображения. Однако между ними есть существенное различие. В волотовском Иоанне поражает бурное, стремительное движение, в Мельхиседеке — напряженность, сложность его духовной жизни. Более целостное мироощущение, характерный тип святых, близкий к новгородскому, дают возможность предположить, что волотовскую роспись исполнил один из талантливых русских учеников Феофана.

Я.В. Брук

Читайте далее: Икона «Успение», приписываемая Феофану Греку