Две иконы из Каргополя

До сих пор речь шла о произведениях фольклорного и исторического содержания. Теперь хотелось бы обратиться к двум иконам, раскрывающим, как нам кажется, общую жизненную позицию новгородского художника XV века, его отношение к миру. жизни, страданию, смерти. Речь идет о двух иконах из собрания Государственной Третьяковской галереи: «Снятие со креста» и «Положение во гроб» (последняя четверть XV в.). Обе иконы, очевидно, входили в один праздничный чин и были исполнены одним художником. Устное предание выводит их из небольшого северного городка Каргополя, входившего в XV веке в состав новгородских земель. [Существует точка зрения, что иконы происходят из Нижнего Новгорода.]

Икона «Снятие со креста»
Из праздничного чина из Городца
Русский Север
Последняя четверть XV в.
Государственная Третьяковская галерея

По Евангелию, после смерти Христа его ученики, старец Иосиф из города Аримафеи и Никодим испросили разрешения у Понтия Пилата похоронить тело учителя. Они сняли тело Христа, обвили его плащаницей н похоронили в высеченном из камня гробу в саду Иосифа, близ Голгофы. Кроме них при погребении Христа были богоматерь и Иоанн Богослов, а также женщины, следовавшие за Иисусом из Галилеи, среди которых была Мария Магдалина. Эти персонажи и изображены на двух каргопольских иконах. В «Снятии со креста» Иосиф, стоя на лестнице, поддерживает мертвое тело. Иоанн и Никодим вынимают гвозди из ног Христа. Богоматерь, приподнявшись на белое подножие, обнимает голову сына, около нее — в ярком киноварном плаще Мария Магдалина. С другой стороны две женщины в зеленом и желтом одеяниях, выпустив в знак траура пряди волос из-под покрывал, оплакивают учителя.

Центр иконы — мертвое тело Христа. Лишенное жизни, оно повисло на руках оплакивающих, приняв неестественный, мертвенный изгиб. Позы оплакивающих вторят изгибу мертвого тела. Одной плавной линией охвачены фигуры старца Иосифа и женщины в зеленом одеянии. Этой линии вторит силуэт фигуры второй плакальщицы. Все изображение пронизано единым мерным ритмом, как бы передающим настроение плача.

Мерные, плавные дуги резко прерываются перекладинами креста, наклонно стоящей лестницей, острыми башнями иерусалимской стены. В тему оплакивания вторгается тема страданий Христа. Крест и стена напоминают об ужасе его земной смерти. В иконе «Положение во гроб» — те же действующие лица, что и в «Спятпи со креста». На крышке гроба лежит обвитое белыми погребальными пеленами тело Христа.

У гроба Христа — богоматерь, Иоанн Богослов и Иосиф Аримафеский. Старец Иосиф стоит у подножия гроба, юный Иоанн склонился перед гробом на колени. Богоматерь охватила рукой голову сына, припала щекой к его щеке, как некогда сам он проникал к ее лицу в иконах «Умиление». Ее лицо неподвижно. Силуэт ее фигуры почти повторяет силуэт мертвого Христа.

Фигуры второго ряда более сдержанны в выражении чувств. Никодим и женщина в зеленом одеянии, полуобернувшись к центру, обратив руки вверх, скорбно смотрят на мертвое тело. Прекрасная, похожая на античную плакальщицу женщина в желтом одеянии оплакивает учителя. Фигуры второго ряда подобны хору в трагедии, не принимающему участия в действии, но размышляющему о том, что происходит, оплакивающему смерть героя. И вдруг, в самом центре, как вопль, как крик человеческого отчаяния — горящая киноварь плаща Марии Магдалины, ее вскинутые вверх руки. Киноварь вырывается из общего цветового строя иконы, так же как вскинутые руки Магдалины выходят за пределы замкнутой композиции.

Характерно, что иконописец изменил, по сравнению с иконой «Снятие со креста», цвет плаща Иоанна Богослова — сделал его из киноварного светло-коричневым. Он употребил киноварь только в фигуре Магдалины.

Человеческое отчаяние достигает предельной силы. Глубокая художественная и человеческая правда иконы в том, что кульминация дана в фигуре Марии Магдалины, а не богоматери. Мария не может быть центром композиции — она слишком устремлена к сыну, погружена в прощание с ним. Богоматерь — верх человеческого горя. Мария Магдалина — верх человеческого отчаяния. Со смертью Христа ее жизнь потеряла смысл. Душевные силы покинули ее. В позе и жесте Магдалины глубоко раскрыт драматизм, сложность ее душевного состояния: она оплакивает Христа, она обращает к нему исполненный скорби взгляд и устремляет руки вверх в порыве безысходного отчаяния. Руки, поднятые к небу, звучат как вопрос, который не может остаться без ответа. И вот, словно бы отвечая на этот вопрос, светло и свободно вздымаются вверх горки. Они вторят движению рук Марии. Человеческое горе как бы включается в вечный порядок жизни, разрешается в красоте и величии мира.

Икона «Положение во гроб»
Из праздничного чина из Городца
Русский Север
Последняя четверть XV в.
Государственная Третьяковская галерея

Во фреске новгородской церкви Спаса в Ковалеве смерть Христа остановила жизнь. Скорбь оплакивающих достигла предела. Икона «Положение во гроб» дает пример иного мировосприятия. Оно не менее драматично, но более ясно, мужественно. По сравнению с фреской в иконе поставлен другой акцент — не мученичество Христа, не безмерная вечная скорбь о нем, но сила и многообразие проявлений человеческого чувства. Так в иконе о смерти побеждает жизнь. Человеческое горе — одна из сторон жизни. Жизнь бросает на него светлый отблеск. Поэтому одна из самых драматических русских икон ярка и звонка по краскам, классически ясна по композиции, далека от всякого «экспрессионизма» в трактовке мертвого тела и фигур оплакивающих.

«Положение во гроб» подтверждает глубоко народный характер новгородского искусства. В нем проявились коренные черты народного отношения к жизни: высокий оптимизм и вера в то, что страдание и смерть не могут поколебать вечного и разумного порядка жизни.

Я.В. Брук