Патриарх, император и безымянные мастера

В Грановитой палате находятся вещи, принадлежавшие патриарху Никону. Прежде чем стать главою всех церковных учреждений России, Никоп был митрополитом в Новгороде. С той поры хранились в ризнице Софийского собора его панагия (нагрудный знак), рукомой и омофор (часть облачения).

Омофор является великолепным образцом болотного и жемчужного шитья. Сложный золотой узор почти сплошь покрывает ткань, зато жемчужный рисунок не перегружен и четко выделяет фигуры, изображение на концах омофора.

Омофор Никона(деталь с изображением Новгородского кремля)

Омофор ценен не только как произведение искусства, но и как интересный исторический документ. Шитые шелками изображения Московского и Новгородского кремлей позволяют судить о том, как выглядели эти архитектурные ансамбли 300 лет назад.

Новгородская Софийская звонница, изображенная на омофоре, имеет только три пролета. Она увенчана островерхими шатрами. Историко-архитектурные изыскания показали, что именно такой звонница и была первоначально.

В одной из витрин посетители любуются саккосом, который, по преданию, принадлежал Никону. Само слово «саккос» в переводе на русский язык обозначает грубую одежду — рубище, вретище. Никоновское «рубище» изготовлено из золототканой парчи, украшено золотым кружевом и оплечьем, расшитым жемчугом и драгоценными камнями. Нельзя не изумляться искусству русских вышивальщиц XVII века и богатству русской церкви.

Три серебряных ладьевидных ковша тоже побывали когда-то в руках у Никона: это его дар валдайскому Иверскому монастырю. Ковши не принадлежали к предметам церковной утвари. Вплоть до XVIII века они были широко распространены в русском быту. Ковши были разные и по форме, и по размерам: «питьи» — маленькие, на одного человека, и «выносные» — в несколько раз больше. Родина ладьевидных ковшей — Новгород. Древнейшие образцы ковшей такого типа, хранящиеся в Оружейной палате в Москве, в Загорском музее, изготовлены в Новгороде.

Были ковши «жалованные», которыми царь награждал за службу, участие в битвах, в связи с именинами, крестинами. Даже после учреждения Петром I орденов ковши еще долго использовались как знаки отличия и награды. Однако жаловали их уже только купцам и казакам. Такой «жалованный» ковш выставлен и в Грановитой палате. Поверхность его несколько неровная, с чуть мерцающим блеском. Чувствуется, что мастер долго и тщательно проковывал тяжелую серебряную пластину. Дно и челюсть (рукоятка) украшены чеканными изображениями государственного герба, а по наружному краю тянется резная надпись, выполненная затейливо переплетенными буквами — вязью: «Божиею милостью Великий государь и ве'ликий князь Петр Алексеевич всея Великия и Малыя и Белый России самодержец пожаловал сим ковшом новгородца посацкого человека Афанасия Золотова за многой прибор питейной прибыли».

На простых, не «жалованных», ковшах писались заздравные пожелания, шутливые изречения: «Ковш Ивана Афанасов а сына Юдина, а пити из него на здравие», «Невинно вино, а виновато пьянство» и т. п.

Рядом с «жалованным» ковшом экспонируются небольшие нарядные кончики, получившие широкое распространение в XVII веке. По бортам они отделаны чеканными «ложками», а надписи по верхнему краю гласят: «Ковша Панкратья Потаповича Крекшина, а пить в сладость и веселие и в любовь друг ко другу», «Носится чаша сия в добродетель, а принять в радость», «Ковш игумена Иосифа, пити из него на здравие» и др.

Петровский стакан (шведской работы)

Устное предание связывает с именем Петра I еще один предмет, находящийся в Грановитой палате,— небольшой серебряный стакан, прихотливо оплетенный филигранным кружевом. Сделал его известный шведский мастер Рудольф Витткопф. Рассказывают, что Карл ХП подарил Петру I шесть таких стаканов. Один из них императрица Анна Иоанновна пожаловала Феофану Прокоповичу. Сподвижник великого преобразователя России, Прокопович был похоронен в новгородской Софии, а стакан сохранился в соборной ризнице.

Интересными памятниками новгородского серебряного дела являются большой чеканный венец, массивный потир, а также большое напрестольное Евангелие, которое весит около 20 килограммов. Все они украшены чеканными цветами и как нельзя лучше характеризуют стремление духовенства к роскоши и великолепию церковного убранства.

Изделия XVII века часто украшены резными, эмалевыми, обронными надписями. Однако в большинстве случаев на них указываются имя заказчика, название монастыря или церкви, для которой выполнена вещь, год изготовления и очень редко — имя мастера. Лишь на одном из серебряных крестов, представленных в витрине, читается надпись: «Делаль сей кресты Григорий Никифоровы сынь Лопковь зъ детьми». Как правило, только длительные изыскания в архивах дают возможность установить имена художников из народа, которые даже в страшных условиях феодально-крепостнического гнета умели создавать замечательные произведения искусства.

Известно, например, что серебряные оклады для икон Софийского собора делали в XVII веке Гриша Яковлев и Иван Борисов; встречаются в документах Фаддей Кастьянов, Истома Рушанин, Андрей Борисович с шурином Кононом. Как и в XVI веке, новгородские мастера приглашались в Москву: в 1653 году Ортюшка Амосов, Ларка Михайлов, Кирилл Иванов были вызваны для чеканки окладов в Московском Успенском соборе в Кремле.

Гормин В. В. Грановитая палата: Краеведческий очерк.

Читайте далее: Русское и западное прикладное искусство XVIII века